На самом деле феномен компульсии представляет собой конденсацию инстинктивных и антиинстинктивных сил. В клинической картипе преобладает то первая, то вторая составная конденсата. Обсессивные мысли об инцесте и совершении убийства — пример преобладания в клинической картине инстинктивных сил. Но чаше симптомы выражают искаженные команды суперэго, при этом защитное или покаянное значение симптомов подчеркивается гораздо сильнее, чем в конверсиях. Опасность, от которой индивид пытается защититься, не столько утрата внешней любви или кастрация, сколько внутренняя угроза. Опасения главным образом касаются утраты самоуважения или даже «аннигиляции». Другими словами, чувство вины более существенно как мотив патогенной защиты. Это соответствует тому факту, что компульсивные неврозы у детей возникают позднее, чем истерия, обычно в латентном периоде.

В определенных случаях компульсии явно замешают команды суперэго. Пациенте компульсией мытья, воспринимавший команду «Иди и помойся», просто следовал указаниям, услышанным в детстве. Неважно, что в то время родительская команда относилась к физической чистоплотности, тогда как компульсивный невротик использует ее для защиты от «грязных мыслей». Будучи ребенком, пациент чувствовал, что если родители узнают о его грязных мыслях, то направят мыться.

То же самое справедливо для компульсии, которые исиытываются скорее как угрозы, а не позитивные команды. У пациента возникают обсессивные идеи о неприятностях, если он поддастся соблазну. Например: «Если ты сделаешь это или что-то не сделаешь, то умрешь» или «Если ты будешь вести себя неким образом, твой отец умрет». В процессе психоанализа оказывается, что действия, которых следует избегать, имеют неприемлемое инстинктивное значение. Как правило, они репрезентируют тенденции эдипова комплекса, правда, очень замаскированно. Грозящие наказания означают опасность, которая некогда считалась связанной с запретным инстинктом (кастрацию, утрату любви), или активное самонаказание, отвращающее (и замещающее) кастрацию или утрату любви. Данная интерпретация не подходит к угрозе смертью отца, которую можно объяснять как неожиданное осознание «тревожногосигнала»: «Твое намерение — небезобидная вещь, суть в том, что ты собираешься убить своего отца. Если ты поддашься соблазну, результатом будет убийство твоего отца».

Одни компульсивные симптомы представляют собой искажения инстинктивных потребностей, другие выражают направленные против инстинктов угрозы суперэго, имеется еще и третья категория симптомов, явно показывающая борьбу двух тенденций. Большинство симптомов обсессивного сомнения можно описать формулой: «Могу ли я допустить непристойность или должен быть хорошим?» Иногда симптом состоит из двух фаз: одна репрезентирует нежелательное побуждение, другая — защиту от него. Например, фрейдовский «человек-крыса» чувствовал принуждение убрать камень с дороги, чтобы никто не поранился, а затем испытывал не менее сильное принуждение поместить камень обратно. В обсуждении механизма «аннулирования «(уничтожения сделанного) случаи такого рода уже упоминались.

Иногда можно наблюдать, как в течение компульсивного невроза симптом меняет свое значение. Симптом, который сначала выражал защиту, все больше начинает выражать исходное побуждение. Пациент рассеивал тревогу, которая появлялась после мастурбации, сжимая мышцы ног. Затем он заместил это напряжение ритмическим похлопыванием по ногам, а еще позднее избавлялся от тревоги повторным актом мастурбации. Другой пациент после занятия гимнастикой испытывал угрызения совести. Психоанализ показал, что гимнастические упражнения репрезентировали мастурбацию. Впоследствии угрызения совести, претерпев преобразования на обсессивный манер, наконец заставили пациента думать: «Тотчас мастурбировать и погубить себя окончательно!», и он без всякого удовольствия вынужденно мастурбировал несколько раз подряд.

Пациенты, которым необходимо заверить себя, что они выключили газовый кран, часто навязчиво прикасаются к нему, и действие, направленное на предотвращение опасности, фактически способствует ей. Пациент снова и снова устанавливал предметы на книжном шкафу, чтобы они не упали кому-нибудь на голову; но тем самым их падение становилось реальным. Многие компульсивные невротики, стремясь защитить близких от своих враждебных побуждений, настолько рьяно ограждают их от воображаемых опасностей, что в действительности подвергают мучениям.

Психоаналитик Уотерман наблюдал пациентку, у которой очень ярко проявлялось возвращение отвергнутых побуждений. Пациентка страдала сильной фобией грязи и весь день оставалась в кровати, когда считала грязной свою одежду или комнату. Страх грязи в такие дни вообще не позволял ей покидать кровать, и в результате она действительно доходила до того, что пачкала постель. Мысли типа «Коль ты губишь себя упражнениями, поделом, если совсем погубишь себя мастурбацией» указывают, каким образом объяснить парадоксальность переживания инстинкта как команды суперэго. Симптомы подобного рода репрезентируют компромисс между отвергнутым влечением и угрожающим суперэго. Влечение выражается идеаторным содержанием, суперэго — командной формой, которой маскируется первоначальное побуждение. Неприятная компульсивная мастурбация репрезентирует апофеоз такой конденсации. Сексуальный акт выполняется не ради сексуального наслаждения, а в целях наказания и подавления сексуальности. Все это часто результат длительного невротического развития: компульсия, которая защищала от мастурбации, замещается посредством возвращения вытесненного материала иной мастурбацией, имеющей теперь компульсивный и наказывающий характер. Наказанию язвительным исевдовыполнением желания, как в мифе о царе Мидасе, подвергаются многие компульсивные невротики. Компульсивные невротики порой используют мастурбацию, чтобы положить конец сомнениям и мелочному педантизму.

Сходное развитие нередко свойственно «мастурбационным эквивалентам». Компульсии, такие, как постукивания, церемониальные мышечные движения, ритуалы дотрагивания до вещей, сначала направлены против мастурбации, но порой оборачиваются эквивалентами мастурбации. Иногда пациент смутно осознает эту связь и испытывает потребность наказать себя за «неприличное» компульсивное поведение, однако он может и не догадываться о значении симптомов.

Вообще компульсивные ритуалы представляют собой карикатуру на мастурбацию. Иногда симптом, который явно не связан с мастурбацией, обнаруживает такую связь при психоанализе. Пациентка навязчиво считала до пяти или шести всякий раз, когда открывала водопроводный кран или даже проходила мимо крана. Она была полностью поглощена завистью к пенису, поэтому можно было предполагать, что симптом, относившийся к водопроводному крану, имел некую связь с завистью к пенису. Действительно, она вспомнила, как однажды мать напугала ее, заговорив о необходимости отсечь нагноившийся палец. Итак, ритуал интерпретировался следующим образом: вид крана (пениса) вынуждал пациентку убеждать себя, что у нее не четыре, а пять или даже шесть пальцев. Позднее в процессе психоанализа выяснилось, что ритуал имел более тесную связь с мастурбацией. Пациентка обычно мастурбировала, держа свой палец перед гениталиями, и позволяла моче течь вдоль него, словно палец был пенисом.

Иногда эдипов комплекс видится в качестве ядра отвергнутых побуждений даже при поверхностном рассмотрении, ведь побуждения не вытесняются полностью, как при истерии. Пациент, не прошедший, к сожалению, психоанализа, жаловался на два типа обсессивных побуждений. Всякий раз, видя женщину, он навязчиво думал: «Я мог бы убить ее», а при виде ножей или ножниц обычно думал: «Я мог бы отрезать свой пенис». Первое из этих двух побуждений первоначально выражалось в форме: «Я мог бы убить свою мать», распространение побуждения на других женщин было уже маскировкой посредством генерализации. Пациент жил одинокой жизнью, его сексуальная разрядка состояла в сновидениях с поллюциями, в которых он видел себя душившим женщин или убивавшим их другими способами. Таким образом, побуждение убивать женщин искаженно выражало инцес-тное желание пациента. Устранив это искажение, можно было утверждать, что пациент страдал от побуждений сексуально атаковать мать и отсечь свой пенис. Тогда его побуждения представлялись двухфазным симптомом: первая фаза репрезентировала эдипово желание, вторая фаза — пугающее наказание.

Непонятные симптомы становятся понятными, когда устанавливается их происхождение. Первоначальная форма, в которой они появляются ближе к бессознательному значению. Симптом может быть намеком на некое событие в прошлом опыте пациента. Этот намек нельзя понять, пока неизвестен контекст.

Перед сном пациент проводил много времени, навязчиво открывая и закрывая окно. Этот симптом появился у него в юности, когда он и его товарищ по комнате спорили, оставлять ли окно открытым. Таким образом, последовавшая навязчивость означала: «Кто из нас победит? Кто сильнее?» При принятии за отправной пункт данной формулировки в конечном итоге выяснилось, что проблема возникла из-за гомосексуального соблазна, вследствие пребывания в одной комнате с товарищем. Реальный вопрос состоял в том, следует ли соперничать с мужчинами, оставаясь мужчиной, или пассивно смиряться с их желаниями на покорный манер женщин. В этом конфликте и коренился компульсивный невроз пациента.