Толкование, или интерпретация, является типичной формой терапевтического вмешательства в рамках психоанализа. Толкование заключается в том, что аналитик сообщает анализанду о предполагаемых психологических взаимосвязях, например, о «значении» симптома, символике сновидения или переживаниях, подвергнувшихся вытеснению. В инициативе Фрейда, который ввел в научный обиход термин «толкование», сквозил оттенок провокации. Избрав для своей книги заглавие «Толкование сновидений», Фрейд указал на «традицию которой мне хотелось бы связать свой подход к осмыслению сновидений».

Речь идет о традиционных ненаучных и дилетантских представлениях, согласно которым сновидение можно «истолковать» и понять его «смысл».

Таким образом, первоначально термин «толкование» не употреблялся в контексте терапии для обозначения научного метода. Впрочем, Фрейд не дал этому понятию «точное определение и с самого начала использовал его для описания различных научных операций, чуть ли не в качестве синонима таких слов, как объяснение, понимание, выяснение».

Поначалу процесс толкования воспринимался как процесс мыслительной деятельности аналитика, который следит за «свободными ассоциациями» анализанда, соблюдая правило «сбалансированного внимания» и пытаясь выявить определенные взаимосвязи между ассоциациями.

Слушая собеседника, индивид всегда намечает структуру услышанного, поскольку в противном случае сообщение оставалось бы бессвязным. Особенность психоаналитического толкования заключается в том, что психоаналитик стремится выявить взаимосвязи, на которые не указывает говорящий и о существовании которых он сам не подозревает, поскольку они «бессознательны».

Все научные противоречия, связанные с психоанализом, имеют отношение к проблеме толкования, этого своеобразного акта структурирования ради «понимания». С одной стороны, толкование подразумевает исследование индивидуальных переживаний человека, с другой стороны, оно служит основой для психоаналитических теорий. Будучи личным, субъективным актом, который совершает психоаналитик, толкование является применительно к методологии процессом построения умозрительной структуры в соответствии с определенными правилами, включая логические умозаключения, в известной степени подлежащие объективации.

Психоанализ — учение о принципах интерпретации?

В ходе научных дебатов по поводу психоанализа встает вопрос о принадлежности психоанализа к герменевтике. Значительное влияние на полемику оказали такие работы, как «Познание и интерес» Хабермаса, «Интерпретация» Рикера и статьи Лакана, которые издаются на немецком языке, начиная с 1973 года. Лоренцер попытался представить психоанализ в виде материалистической социологии и «глубинной герменевтики». Аргеландер полагает, что в основе психоаналитической герменевтики, принципы которой были изложены Фрейдом при написании канонов методики, лежит представление о «когнитивной организации психического акта».

Кодиньола рассматривает толкование сквозь призму психоаналитической ситуации, которая является по его мнению, непременным условием существования психоаналитической герменевтики. Иные относят психоанализ к числу номотетических наук и критикуют его с этой точки зрения или отдают предпочтение компромиссу, заявляя, что при изучении отдельных случаев психоаналитический подход носит преимущественно герменевтический характер, между тем как систему обоснования правомерности сделанных выводов в рамках психоанализа можно было бы назвать номо-тетической, если бы существовало точное определение психоаналитического доказательства.

Кернер указывает на то, что в процессе психоаналитического объяснения и понимания каузальная и интенциональная модальности, равно как и модальность понимания сливаются воедино. Вне зависимости от характера дальнейшей дискуссии на тему принадлежности психоанализа к герменевтическим или номотетическим наукам, психоаналитики, по всей видимости, сходятся во мнении о том, что в контексте психоанализа едва ли допустимо ориентироваться на представления о герменевтике в рамках иных дисциплин.

Толкование в качестве терапевтической процедуры

Толкование становится терапевтической процедурой в тех случаях, когда аналитик прерывает речь анализанда, чтобы сообщить ему о выявленной взаимосвязи. Толкование предназначено для восстановления утраченной эмоциональной взаимосвязи. Благодаря толкованию анализанд может вспомнить о забытых происшествиях или переживаниях, а также осознать ранее вытесненные переживания.

Кроме того, толкование используется для «конструирования» совершенно новых взаимосвязей. Предпосылкой для использования толкования в качестве терапевтической процедуры и восприятия толкования в качестве «высочайшей инстанции в иерархии психоаналитических принципов» служит то обстоятельство, что устная речь и разговор в рамках психоанализа не являются «беседой на определенную тему».

Таким образом, устная речь не сводится, но выражению Лакана, к «пустой болтовне» и не служит исключительно средством передачи информации, а отождествляется с непосредственной психической экспрессией, «абреакцией», «переработкой» и достижением «инсайта». Одна из наиболее значительных теоретических работ, посвященных психоаналитическому толкованию, была представлена Стрейчи в 1934 году.

По Мнению Стрейчи, процесс интерпретации, способствующей изменению, включает в себя два этапа. На первом этапе анализанд убеждается в том что его сопротивление в процессе возникновения ассоциаций связано сп страхом, который вызывает у него аналитик, будучи объектом проекции супер-эго анализанда, противостоящего его бессознательным вытесненным импульсам.

На втором этапе анализанд начинает постепенно устранять свои проекции и обретает способность отличать воображаемый образ аналитика от живого человека. На основании концепции Стрейчи можно сделать вывод о том, что толкование, способствующее изменению, следует рассматривать как интерпретацию переноса, поскольку психическое возбуждение анализанда, его желания и тревоги «здесь и сейчас» посредством проекции обращаются в сторону психоаналитика. Таким образом, психоаналитические методы диагностики и лечения рассчитаны не на реальные внешние обстоятельства и отношения между аналитиком и анализандом, а на воображаемую ситуацию.

В связи с этим Стрейчи приходит к заключению, которое позволяет уяснить значение принципа отстраненности: «Парадоксальным образом для укрепления способности эго пациента к разграничению фантазий и реальности лучше всего отстранить реальность как можно дальше».

Процесс толкования, методический схематизм и «вольное толкование»

В многочисленных психоаналитических работах, посвященных проблеме интерпретации, предпринимаются попытки адекватного истолкования этого понятия. Несмотря на то что толкование действительно является differentia specifica ([лат.] Отличительный признак) психоанализа по сравнению с иными методами, восприятие его в качестве отдельного элемента психоаналитической ситуации чревато преувеличением. В психоаналитической ситуации значение имеет не устное толкование, а процесс толкования.

Как правило, изменение в состоянии анализанда влечет за собой не блестящая реплика — детище изощренного психоаналитического ума, а последовательный процесс толкования, в ходе которого аналитик может использовать не только толкование в узком смысле этого слова, но также «разъяснение» и «сопоставление». Кроме того, в процессе толкования аналитик не ограничивается утверждениями, а формулирует текущие гипотезы, предположительные и даже «неточные» интерпретации. В противном случае толкование превращается в «вольный психоанализ» или возникает «навязчивая склонность к толкованиям», о которой с сожалением отзывались еще Ференчи и Ранк.

Так называемое глубокое толкование, подразумевающее указание на вытесненные импульсы и фантазии без учета текущего состояния пациента, может произвести столь же опустошительное воздействие, что и искаженное представление о толковании переноса, под влиянием которого аналитик способен рассматривать любой феномен сквозь призму сиюминутного восприятия переноса.

В данном случае было бы целесообразнее учитывать принцип переноса в процессе толкования, а не вести речь о толковании переноса. Разумеется, то же самое относится и к анализу сопротивления. В ходе полемики между Райком и Рейхом, последний, опираясь на собственное представление о «броне характера», высказывал предположение о том, что анализ сосредоточен на «расслоении» сопротивления.

Райк категорически возражал против предположения своего оппонента, поскольку опасался, что такой подход не позволит аналитикам сохранять готовность к любым «неожиданностям». Он полагал, что аналитик должен обрести способность к спокойному восприятию своего неведения. Таким образом, отказаться от толкования зачастую не менее сложно и важно, чем его произвести.

Толкование и не интерпретативные элементы психоаналитического вмешательства

Последовательное чередование концепций толкования тесно связано с изменением представлений о психоанализе на том или ином отрезке истории науки. В последние десятилетия внимание исследователей и практикующих психоаналитиков привлекли расстройства, именуемые «неклассическими», «ранними», «нарциссическими», «структурными», «пограничными» и т. п. В этой связи психоаналитикам пришлось искать ответ на вопрос о необходимости учета в психоаналитической ситуации дополнительного неинтерпретативного «параметра».

Отдельные авторы, в частности психоаналитики клейнианского толка, отвергли это предположение, между тем как позиция иных аналитиков при оценке нового подхода к лечению расстройств, не соответствующих классическому типу невроза, была более взвешенной, поскольку они принимали во внимание соображения Балинта по поводу лечения «базового расстройства», представление Спитца о «диатрофической установке», концепцию «функции поддержки» Винникота и мнение Когута, который подчеркивал значение эмпатии. Полемика но поводу этого нового подхода к лечению разворачивается на двух уровнях.

Во-первых, речь идет о теоретическом осмыслении и истолковании соответствующих патологических феноменов.

Во-вторых, участники дискуссии пытаются ответить на вопрос: являются ли неинтерпретативные приемы нововведением или они «изначально» практиковались в психоаналитической ситуации и были преданы забвению лишь под влиянием извращенного «неоклассического» восприятия психоанализа? В этой связи стоит привести выдержку из работы Райкрофта: «Наряду с непосредственным указанием на фантазии или защитные механизмы оно (толкование) содержит указание на самого аналитика и его отношение к пациенту. Оно выражает следующее: «Я все еще здесь. Я тебя внимательно слушаю. Я понимаю, о чем ты говоришь, я прекрасно помню, что ты сказал вчера, на прошлой неделе, в прошлом месяце, в прошлом году. Мне очень интересно тебя слушать, о тебе вспоминать и тебя понимать». Таким образом, в самом толковании можно обнаружить «функцию поддержки», эмпатию и даже присутствие «реальной» личности аналитика.